Вопросы о наказании
1. Если маленький ребенок, который еще не разговаривает, трогает что-то, что нельзя трогать, нормально ли будет слегка шлепнуть его по руке?
То,что дети не разговаривают, не означает, что они не слушают или не понимают. Маленькие дети учатся каждую минуту каждого дня. Вопрос в том, чему они учатся? Здесь у родителей есть выбор. Мать может постоянно шлепать ребенка по руке, таким образом объясняя ему, что единственный способ узнать, чего делать не следует, это быть отшлепанным. Или она может от носиться к ребенку как к достойному маленькому чело веку, предоставляя ему информацию, которую он может использовать сейчас и до конца жизни. Отодвигая ребенка (или предмет), она может четко и ясно сказать ему: «Ножи нужны не для того, чтобы их лизали. Можешь полизать эту ложку, если хочешь».
«Эта фарфоровая собачка может разбиться. Твоя плюшевая собачка не разобьется».
Иногда нужно будет повторить одну и ту же информацию много раз, но повторная информация содержит совсем другой смысл, чем повторные шлепки.
2. Какая разница между наказанием и естественными последствиями? Может быть, это разные обозначения одного и того же?
Мы понимаем под наказанием ситуацию, когда родители умышленно на определенное время лишают ребенка чего-либо или причиняют ему боль в целях преподать ребенку урок. Последствия же, с другой сто роны, являются естественным результатом поведения ребенка. Один папа из нашей группы поделился с нами своим опытом, который обобщил разницу между наказанием и последствиями. Вот его история.
«Мой сын-подросток попросил дать ему на время мой темно-синий свитер, потому что, как он сказал, это будет отлично смотреться с его новыми джин сами. Я сказал ему: «Ладно, но будь аккуратен» — и забыл об этом. Через неделю, когда я захотел надеть его, я нашел его в груде грязного тряпья у него в комнате на полу. Спина была вся в мелу, а спереди он был забрызган чем-то вроде соуса для спагетти.
Меня это так разозлило, так как это был уже не первый раз, что я поклялся себе, если он сейчас вой дет в комнату, я скажу ему, что он может забыть про поход со мной на воскресный матч. Отдам его билет кому-нибудь другому.
В любом случае, когда я его увидел потом, я уже был немного успокоен, но все равно накричал на него. Он сказал, что извиняется, и все такое, но, черт меня дери, если он не попросил его у меня опять через неделю. Я сказал:
— Ничего не выйдет.
Никаких нотаций. Никаких разговоров. Он знал почему.
Через месяц после этого он попросил у меня клетчатую рубашку для школьной экскурсии. Я ска зал ему:
— Слушай, прежде чем я что-то одолжу тебе еще раз, мне нужно подтверждение, в письменном виде, что моя рубашка будет возвращена мне в том же со стоянии, в котором ты ее взял.
В тот же вечер в куче писем я нашел его записку:
«Дорогой папа,
если ты дашь мне свою рубашку, я сделаю все возможное, чтобы она осталась чистой.
Я не буду прислоняться к доске, не буду класть в карман шариковую ручку, а во время обеда буду пользоваться бумажными салфетками.
С любовью,
Марк».
Я был очень впечатлен этой запиской. Я подумал, что если он потрудился написать ее, он, возможно, потрудится выполнить то, о чем написал.
P.S. На следующий вечер он вернул мне рубашку. Чистую».
Эта история показала нам естественные последствия в действии. Одним естественным последствием того, что мальчик вернул вещь в поврежденном состоянии, стало недовольство хозяина. Второе последствие — нежелание хозяина что-либо ещё одалживать. Также возможно, что хозяин изменит свое мнение, если будет какое-то очевидное доказательство того, что ситуация не повторится вновь. Ответственность за это лежит на должнике. Хозяин ничего не должен делать, чтобы пре подать урок. Гораздо проще научиться чему-то, наблюдая естественные реакции людей, а не от человека, который решил наказать тебя «для твоего же блага».
3. На прошлой неделе я нашла кучу апельсиновых корок и косточек на диване. Когда я спросила своих мальчиков: «Кто это сделал?» — каждый показал на другого.
Если это не очень хорошая мысль — найти виновного и наказать, то что я могу сделать тогда?
Вопрос «Кто это сделал?» обычно автоматически ведет к ответу «Не я», что в свою очередь ведет к «Ну, тогда кто-то из вас врет». Чем больше мы стараемся докопаться до правды, тем громче дети будут заявлять о своей невиновности. Когда мы видим что-то, что нас приводит в негодование, гораздо полезнее выразить это негодование, чем установить виновника и на казать его:
«Меня бесит, когда я вижу еду у нас на диване!
Апельсиновые корки могут его испачкать».
В этот момент вы можете услышать единогласное:
«Но я этого не делал…», «Он меня заставил…», «Это сделала собака…», «Это все ребенок…».
У вас есть возможность сказать: «Меня не интересует, кто это сделал. Мне не интересно обвинять кого-либо в том, что произошло в прошлом. Я хочу увидеть улучшение в будущем!»
Не обвиняя и не наказывая, мы освобождаем детей для того, чтобы они сосредоточились на ответственно сти, а не на мести.
«Теперь я хочу, чтобы вы оба помогли очистить диван от апельсиновых корок и косточек».
4. Вы сказали, что в качестве альтернативы наказанию можно выразить свое неодобрение. Когда я это делаю, мой ребенок выглядит таким виноватым, таким несчастным до конца дня, что я расстраиваюсь. Может быть, я перебарщиваю?
Мы понимаем ваше беспокойство. Доктор Сельма
Фрейберг в своей книге «Волшебные годы» пишет:
«Ребенку нужно иногда ощущать наше неодобрение, но если наша реакция обладает такой силой, что ребенок чувствует себя никчемным и презираемым за свой про ступок, значит, мы злоупотребили своей родительской властью и допустили возможность того, что преувеличенное чувство вины и ненависть к себе будут играть роль в развитии данного конкретного ребенка».
Вот почему нам кажется, что по мере возможности наравне с неодобрением нужно показывать ребенку способы загладить вину. После первоначальных угрызений совести ребенку необходимо вернуть хорошее отношение к себе, чтобы он снова видел себя уважаемым членом семьи, несущим ответственность за свои поступки. Будучи родителями, мы можем дать ему этот шанс. Вот несколько примеров:
«Я в бешенстве! Ребенок отлично играл, пока ты не забрал у него погремушку! Я надеюсь, ты приду маешь что-нибудь, чтобы он не кричал теперь!» (Вместо «Ты опять довел ребенка до слез. Сейчас я тебя отшлепаю».)
«Меня действительно расстраивает, что я прихожу домой и вижу раковину, в которой полно грязной посуды, хотя ты давала мне слово, что помоешь ее.
Я хочу, чтобы ты помыла ее и убрала перед тем, как идти спать!» (Вместо «Можешь забыть о том, чтобы завтра идти гулять вечером. Может быть, это научит тебя держать слово».)
«Целая коробка стирального порошка высыпалась на пол в ванной! Как я рассердилась, когда увидела это безобразие. Стиральный порошок не для игр! Теперь нам нужен пакет, веник и совок. Быстрее, пока его не разнесли по всей квартире». (Вместо «Смотрите, какую работу вы мне тут придумали. Никакого вам телевизора вечером!»)
Такие высказывания словно говорят ребенку: «Мне не нравится, что ты натворил, и я предполагаю, ты по заботишься об этом». Мы надеемся, что позже, уже во взрослой жизни, когда он будет совершать что-то, о чем потом станет жалеть, он будет думать: «Что я могу сделать, чтобы загладить вину, снова уладить дела?» — а не:
«То, что я совершил, доказывает, что я никудышный человек, заслуживающий наказания».
5. Я больше не наказываю своего сына, но теперь, когда я его ругаю за то, что он что-то неправильно сделал, он говорит мне: «Извини». На следующий день он совершает то же самое. Что можно с этим сделать?
Некоторые дети используют извинения, чтобы успокоить своих сердитых родителей. Они быстро извиня ются и все равно ведут себя плохо. Этим детям важно понять, что, если они искренне жалеют о содеянном, их угрызения совести должны найти воплощение в действиях. Такому ребенку можно сказать следующее:
«Извинение означает, что ты будешь вести себя по-
другому».
«Извинение значит, что нужно что-то изменить».
«Рада слышать, что ты сожалеешь. Это первый шаг.
Второй шаг — спросить себя, что можно сделать в связи с этим».
Мнения специалистов о наказании
Время от времени появляются статьи, восхваляющие наказание и рассказывающие нам, как это делать
(«Обоснуйте наказание заблаговременно», «Наказывай те как можно быстрее», «Наказание должно быть соразмерно проступку»). Часто сердитым и обеспокоенным родителям кажется, что такие советы несут в себе смысл.
Что за этим следует, рассказывают различные специалисты в области психического здоровья, у которых другая точка зрения на наказание.
«Наказание — очень неэффективный метод воспитания… Наказание, как ни странно, часто действует на ребенка совершенно противоположным образом, со всем не так, как мы бы этого хотели! Многие родители применяют наказание просто потому, что никто никогда не учил их обращаться со своими детьми лучше»
(«Как отцу»,Фитзунг Додсон, Сигнет, 1974).
«Процесс обучения ребенка может расстраивать нас.
Однако вначале нужно придавать особое значение тому, что обучение — это воспитание.Обучение — это, по существу, регулируемое руководство, которое помогает людям развить внутренний самоконтроль и результативность. Если оно работает, то требует взаимного уважения и доверия. С другой стороны, наказание требует внешнего контроля над человеком путем применения силы и принуждения. Тот, кто наказывает, редко ува жает того, кого наказывает, и редко доверяет ему»
(«Аргументы против порки», Брайан Дж. Джилмартин, доктор наук, «Человеческое поведение»,февраль 1979 го да, том 8, № 2).
«Из обзора литературы можно сделать вывод, что физическое наказание не подавляет насилие, а в большинстве случаев потворствует ему. Наказание одновременно расстраивает ребенка и предоставляет ему модель для подражания, на основе которой он учится» ( «Насилие и борьба за существование»,труд Комитета по вопросам насилия факультета психиатрии Медицинской школы Стэнфордского университета, редакторы — доктор
Дэвид Н. Дэниэлс, доктор Маршалл Ф. Гилула и доктор
Фрэнк М. Очберг, «Литтл, Браун&Компани», 1970).
«Озадаченные и растерянные родители ошибочно полагают, что наказание в конечном итоге принесет результаты, не понимая, что своими методами они ничего не достигнут…
Применение наказания только помогает ребенку раз вить большее сопротивление и неповиновение» {«Дети: вызов»,доктор Рудольф Дрейкурс, Хоуторн, 1964).
«Есть много других возможностей узнать, какие шлепки обусловлены, а какие непреднамеренны. Ребенок может научиться успешно избегать чувства вины за плохое поведение, установив для себя такую последовательность, при которой наказание отменяет «преступление». Таким образом, ребенок, заплатив за свою проказу, волен повторить ее в другой раз, так как она не сопровождается чувством вины.
Ребенок, который делает все возможное, чтобы спровоцировать шлепки, вносит негласный долг в графу
«проступок» книги учетов, который родители должны стереть посредством шлепков. Порка — это как раз то, что ребенку ненужно!» {«Волшебные годы»,Сельма
Фрейберг, Скрибнерс, 1959).
«Ученые считают, что каждый пятый родитель испытал на себе… нападки со стороны своих детей, возможно, это выражение подросткового смятения, которое их переполняет: они бросают вещи родителям в голову, пихают, толкают их, неистово оскорбляют их на словах…
это яркое подтверждение того, что физическому насилию дети научились у родителей» ( «Нъюсдей»,15 августа
1978 года).
Вместо наказания.
Опыт родителей из нашей группы
«Моя четырехлетняя дочка Марни всегда была сложным ребенком. Она иногда доводит меня до такого бешенства, что я ничего не могу с собой по делать. На прошлой неделе я пришла домой и обнаружила, что она нарисовала карандашом на обоях в своей комнате. Я так разозлилась, что хорошенько отшлепала ее. Затем сказала ей, что забираю ее карандаши, что и сделала.
На следующее утро я встала и подумала, что сей час умру. Оказывается, она взяла мою губную помаду и разрисовала ею всю ванную. Мне хотелось ее просто удушить, но я остановила себя. Очень спокойным голосом я спросила:
— Марни, ты это сделала потому, что рассердилась на меня, когда я забрала твои карандаши?
Она кивнула головой.
Я сказала:
— Марни, меня очень и очень огорчает, что все стены изрисованы. Это большая работа для меня — отмыть их и снова привести в порядок.
Знаете, что она сделала? Она взяла тряпку и на чала стирать помаду со стен. Я показала ей, как использовать мыло и воду, и она десять минут смывала все с кафеля.
Затем она позвала меня показать, что стерла большую часть помады. Я поблагодарила ее и отдала ей обратно карандаши, а также бумагу, чтобы она могла воспользоваться ей, когда захочет рисовать.
Я была так горда собой, я даже позвонила своему мужу на работу, чтобы рассказать ему, что я сделала.
Прошло уже больше месяца, и Марни с тех пор не рисует на обоях».
* * *
«Едва я переступила порог дома, вернувшись с прошлого собрания, как мне позвонила учительница Донни по математике. Она была очень рассержена. Она сказала, что мой сын отстает по предмету, что он плохо влияет на класс, что он все еще не знает таблицы умножения и что, возможно, ему требует ся большая «дисциплина» дома. Я поблагодарила ее за звонок, но была потрясена. Первой моей мыслью было: «Он должен быть наказан. Он не будет смотреть телевизор, пока не выучит таблицу умножения и не начнет нормально себя вести в классе».
К счастью, у меня был еще час в запасе, чтобы остыть до того, как он придет домой из школы. Когда
Донни пришел, у нас состоялся такой разговор: Я. Миссис К. звонила сегодня, она была очень расстроена.
Д о н н и. Ой, да она всегда чем-то расстроена.
Я. Я думаю, что это серьезно, когда мне звонят из школы. Она сказала, что ты плохо ведешь себя в классе и не знаешь таблицы умножения.
Д о н н и. Ну, Митчелл продолжает бить меня тетрадкой по голове. Поэтому я бью его своей.
Я. Ты считаешь, что должен принимать ответные меры?
Д о н н и. Как это — принимать ответные меры?
Я. Мстить ему.
Д о н н и. Да. Иногда он пишет мне записки и смешит меня. А потом пинает мой стул, пока я ему не отвечу.
Я. Неудивительно, что ты ничего не делаешь.
Д о н н и. Я знаю таблицу до шести. Я не знаю только семь и восемь.
Я. Хм… Донни, если вы с Митчеллом не будете сидеть рядом в классе, это поможет тебе сосредото читься?
Д о н н и. Не знаю… может быть… Я бы знал семь и восемь, если бы выучил.
Я. Я думаю, что миссис К. должна знать об этом.
Допустим, мы пишем ей письмо. Не возражаешь?
{Донни кивает.)
Я достала свой карандаш и написала: «Уважаемая миссис К., я обсудила наш телефонный раз говор с Донни, и он сказал…» Донни, что мне ей написать?
Д о н н и. Напиши ей, чтобы она нас с Митчеллом рассадила.
Я (пишу).«Он сказал, что хотел бы пересесть куда-
нибудь, чтобы не сидеть рядом с Митчеллом». Так?
Д о н н и. Да.
Я. Что-нибудь еще?
Д о н н и (длинная пауза).Скажи ей, что я выпишу таблицы умножения на семь и на восемь и буду громко произносить их вслух.
Я (пишу и зачитываю ему).«Он также планирует выписать таблицы умножения на семь и на восемь и зубрить их». Что-нибудь еще?
Д о н н и. Нет.
Я. Закончу так: «Спасибо, что обратили наше внимание на это».
Я зачитала полностью все письмо Донни еще раз. Мы оба его подписали, и на следующий день он отнес его в школу. Я знаю, что это что-то изменило, так как, когда он пришел из школы, он первым делом сказал мне, что миссис К. пересадила его и была к нему добра сегодня».
А эта история была рассказана мамой, которая первые несколько семинаров мрачно сидела и покачивала головой. На четвертом семинаре она потребовала право голоса, чтобы рассказать нам следующее:
«Я не верила, что что-нибудь из услышанного мной можно применить к моему ребенку. Ван такой упрямый, такой неуправляемый, единственное, что он понимает, — это наказание. На прошлой неделе я почти упала в обморок, когда услышала от соседки, что та видела его переходящим оживленный перекресток, который я ему строго запретила переходить. Я не знала, что предпринять. Я уже отняла у не го велосипед, телевизор и карманные деньги… Что дальше? В отчаянье я решила попробовать некоторые советы, о которых говорили в группе. Когда мы пришли домой, я сказала:
— Ван, у нас проблема. Вот что, по моему мнению, ты ощущаешь. Ты хочешь перейти на другую сторону улицы, когда тебе надо, но не хочешь просить кого-то перевести тебя. Так?
Он кивнул головой.
— А вот что я ощущаю. Я очень волнуюсь, когда думаю, что шестилетний мальчик пересекает опас ный перекресток, где уже было столько аварий. Раз есть проблема, нам надо найти решение. Подумай об этом и за ужином скажи, что ты придумал.
Ван тут же начал говорить. Я ему сказала:
— Не сейчас. Это очень серьезная проблема.
Я хочу, чтобы мы оба хорошенько подумали над этим.
Поговорим за ужином, когда папа будет дома.
Тем же вечером я предупредила мужа, чтобы он только слушал. Ван помыл руки и сел на свое место.
Как только его отец вошел в комнату, он очень взволнованно сказал ему:
— Я придумал решение! Каждый вечер, когда па па возвращается с работы, мы будем ходить с ним к перекрестку, и он будет учить меня, что означают огни на светофоре и когда можно переходить. —
Затем он остановился и добавил: — А когда мне исполнится семь, я сам его перейду.
Мой муж чуть не упал со стула. Я думаю, мы оба недооценивали нашего сына».
«Ники, десятилетний сын, вдруг с бухты-барахты сообщил мне (в этот момент мне нужно было срочно приготовить обед и выйти из дома), что он потерял три учебника и я должна выплатить за них девять долларов. Я просто взорвалась. Моим первым жела нием было ударить или наказать его. И хотя меня переполняла злость, мне как-то удалось овладеть собой и начать фразу со слова «я». Мне кажется, я кричала так громко, насколько способно кричать человеческое существо:
— Я в бешенстве! Я в ярости! Три книги поте ряны, и теперь я должна раскошелиться на девять долларов! Я так зла, что мне кажется, я сейчас взо рвусь! И услышать это, когда я спешу приготовить обед и выйти из дома? А теперь я должна остано виться и потратить время на то, чтобы записать до машние проблемы!!
ВО МНЕ ПРОСТО ВСЕ КИПИТ ОТ ВОЗМУЩЕНИЯ!
Когда я перестала кричать, в дверном проеме по явилось маленькое озабоченное лицо, и Ники сказал:
— Мам, прости. Тебе не надо платить девять долларов, я возьму их из карманных денег.
Я думаю, что самая широкая за всю жизнь улыбка появилась на моем лице.
Я, конечно, никогда так быстро полностью не от ходила от приступов гнева. Что несколько потерян ных книг для женщины, чей сын действительно заботится о ее чувствах!»
